seize the day
— Если такое было возможно для Беркли и романтиков, значит, возможно и для них. Например, майор — всего лишь иллюзия, фикция, образ из книги, в которой рассказывается о нем и Хильде, как, впрочем, и о нас, поскольку мы составляем часть их жизни.
— Это было бы еще хуже. Тогда мы стали бы иллюзиями иллюзий.
— Тем не менее вполне возможно, что где-нибудь сидит совсем другой писатель и сочиняет книгу о майоре миротворческих сил ООН Альберте Наге, который пишет книгу для своей дочери Хильды. В этой книге идет речь о некоем Альберто Ноксе, который вдруг начал посылать скромные лекции по философии Софии Амуннсен, проживающей по адресу: Клёвервейен, дом три.
— Неужели ты так считаешь?
— Я только говорю, что это возможно. Для нас, София, этот писатель был бы «скрытым Богом». Хотя и мы сами, и все наши слова и поступки обязаны своим существованием ему, поскольку мы — это он, мы оставались бы в неведении о нем, потому что сидим в самой маленькой из вложенных друг в друга шкатулок.
После этих слов София и Альберто очень долго сидели в молчании. Прервала его София:
— Но если действительно существует такой писатель, который сочиняет историю о том, как Хильдин отец сочиняет в Ливане историю про нас…
— Да?
— …тогда ему тоже нечего задаваться.
— Что ты имеешь в виду?
— Предположим, и ты, и я, и Хильда — все мы живем в глубинах его мозга. Но почему не предположить, что и он сам живет в чьем-то — более высоком, чем его, — сознании?
Это... Это еще сильнее, чем овощ с галлюцинациями Фрая. Ради одного только этого момента стоило прочитать всю книгу.
Софи с ученым просто книжные герои... омгф... Все. Нет слов.
— Это было бы еще хуже. Тогда мы стали бы иллюзиями иллюзий.
— Тем не менее вполне возможно, что где-нибудь сидит совсем другой писатель и сочиняет книгу о майоре миротворческих сил ООН Альберте Наге, который пишет книгу для своей дочери Хильды. В этой книге идет речь о некоем Альберто Ноксе, который вдруг начал посылать скромные лекции по философии Софии Амуннсен, проживающей по адресу: Клёвервейен, дом три.
— Неужели ты так считаешь?
— Я только говорю, что это возможно. Для нас, София, этот писатель был бы «скрытым Богом». Хотя и мы сами, и все наши слова и поступки обязаны своим существованием ему, поскольку мы — это он, мы оставались бы в неведении о нем, потому что сидим в самой маленькой из вложенных друг в друга шкатулок.
После этих слов София и Альберто очень долго сидели в молчании. Прервала его София:
— Но если действительно существует такой писатель, который сочиняет историю о том, как Хильдин отец сочиняет в Ливане историю про нас…
— Да?
— …тогда ему тоже нечего задаваться.
— Что ты имеешь в виду?
— Предположим, и ты, и я, и Хильда — все мы живем в глубинах его мозга. Но почему не предположить, что и он сам живет в чьем-то — более высоком, чем его, — сознании?
Это... Это еще сильнее, чем овощ с галлюцинациями Фрая. Ради одного только этого момента стоило прочитать всю книгу.
Софи с ученым просто книжные герои... омгф... Все. Нет слов.