seize the day
10.06.2007 в 01:24
Пишет Энлиль Маратович:и я, и я вирнулось)))
Я, канешна, не ТТ, далеко не, но тоже кое-што наваяла))).
В опщим, славабогу, оно вернулось в голову. я стррашно рад.
по теме:
для автора огромный OOC!!! не ангст, никто не умер... кошмар. сама не знаю, как получилось).
это AU. И не совсем слэш. жанр... ну не знаю, пусть будет бред. (чем не жанр?)
за бетинг спасибище Муррчеку. *Снус тибе милион раз говорил, што обожаеть*
(впервые пишу диз):
трэйд марк "Шлюмберже Лоджелко Инк." мне не принадлежит, и использована просто потому, что там мой папа работаит))))
и да... длинное оно. не все осилят)
еще спасибы хочецца сказать... всем, кто в контакт-листе в аське). это посвящаеццо вам)))
и большая просьба: если вдруг все-таки осилили, откамментьте, пажалуста, харршо? особенно, если не понравилось. Просто очень нужно знать, что именно не понравилось. потому што за этот текст мне не стыдно. это от сердца. поэтому нужно знать, в чем именно мимо кассы. заранее спасибо.
"2011"I
- Располагайтесь поудобней, Тимур Тахирович, мы сейчас начнем. Выпьете кофе?
Этот седовласый господин в костюме от Бриони (откуда только средства на такие облачения?) определенно нравился Тимуру. Своими вальяжными манерами. Тембром. Чувством собственного достоинства.
Невидимая, но досягаемая с помощью селектора Вика вошла в кабинет неслышно, и вот уже изящная рука с с хрупкими косточками под тонкой кожей ставила на столик перед креслом поднос. Тимур мельком глянул на нее, потому что вдруг стало интересно, какое лицо у обладательницы таких необыкновенно красивых рук. Оно не разочаровало, а было под стать им, возвышенным и вдохновленным. Тимур улыбнулся тепло и по-свойски, будто хотел сказать «не грусти, детка, все только впереди», но она холодно взглянула на него, не ответив даже подобием улыбки. Его это не смутило. Его давно уже ничего не могло смутить. Нечему было смущаться.
- Что вас привело ко мне? – Этот стандартный вопрос почему-то поверг Тимура в уныние…
«О, Господи, неужели сейчас начнется вся эта показная лабуда? О, черт, а Серега так рекомендовал его…».
- Ну что вы, голубчик, так сникли? – Несмотря на такое провальное начало, даже смех этого человека помимо воли располагал к нему, - Не бойтесь, никто не будет сейчас третировать вас фразами типа «Вы хотите об этом поговорить?», это была своего рода проверка. Ну так, начнем.
«Занятный тип».
- Просто говорите. Мне нужно услышать вас.
«А я думал, это ты будешь мне рассказывать, как я влип, и как срочно нужно из этого всего выбираться…, - сарказм выплыл откуда-то сам собой, неожиданно и удивил, похоже, самого владельца этой мысли, - так, стоп, Тим, куда-то не в ту степь понесло тебя… Серьезнее».
- Мне ничего не хочется.
Фраза, брошенная будто между прочим, повисла, не достигнув поверхности пола, и теперь болталась где-то в пространстве над столиком, между их кресел, нависая над кофейным сервизом, и норовя просочиться в сахарницу.
Господин в Бриони не спешил. (Тимур прекрасно знал его имя, его в Москве не знал только последний маргинал, но почему-то для себя решил, что именно прозвище «Господин в Бриони» в наибольшей мере отражает его сущность, а никак не банальнейшее «Олег Евгеньевич Саровский» – хотя именно так его и звали.) Он сидел напротив, положив ногу на ногу и держа в одной руке чашечку с арабикой. Смотрел на своего визави внимательно и ободряюще. С интересом. Но не более. И не торопил.
Тимур сглотнул. Поправил узел галстука.
- То есть совсем ничего. Совсем.
- И вы считаете это проблемой? – реакция была незамедлительной, и фраза прозвучала в ту же секунду.
- Я – нет. Родные беспокоятся.
Усмешка искривила рот, но глаза оставались безучастными и равнодушными. Тимур сидел здесь, в этом кабинете, но не присутствовал. Тело находилось в точке пространства, абсолютно не совпадая с сознанием.
- Это они вас попросили ко мне прийти?
- Ну да, жена настояла… Сказала, если я не начну решать свои психофизиологические проблемы, наш брак подойдет к своему логическому завершению…
Он говорил и улыбался. Совершенно детской, лихой улыбкой, будто говорил не о своей семье, а о том, как они с мальчишками подожгли соседский сарай. Саровский старался наблюдать индиферрентно, но в душе он был сильно напряжен, пытаясь понять, играет этот человек или нет.
- И вас это ни капли не волнует, как я посмотрю. Или все же волнует, если пришли?
- Вам же нужно говорить правду, да? - Тимур все еще улыбался, даже усмехался, и не собирался переходить на серьезный тон.
- Желательно. Но в любом случае, вам решать.
- Мне все равно. Абсолютно.
- То есть браком своим вы не дорожите? Вы это имеете ввиду?
- Угу. – Детские глаза, сумасшедшая гримасска… Нашкодивший подросток, а не тридцатитрехлетний мужчина…
Саровский замолчал. Он не был удивлен, но все же… Даже специфика профессии пациента не могла так сильно отразиться на психике… Видимо, все-таки стресс был слишком сильным…
Тимур молчал тоже. Волны апатии, периодически накатывавшие на него в течение последнего времени, преследовали теперь почти постоянно, причем промежутки между ними сокращались с неумолимой неизбежностью. И если еще несколько месяцев назад он мог вырываться в нормальное состояние хотя бы на неделю, то теперь его хватало максимум на несколько часов. По их прошествии апатия, ватная и удушливая, наваливалась с новой силой. И ничего было не поделать. Еще тринадцать минут назад его интриговало лицо обладательницы прекрасных рук, а теперь его не смогло бы заинтересовать даже цунами, вдруг поднявшееся из зловонных пучин Москва-реки. Способность заставить себя прийти в этот кабинет появилась именно в эти часы просветления. Но они закончились. Впереди ждала тягостная громада бесцельных дней. Дней, единственным наполнением которых было ощущение пустоты и невесомости. Ощущение того, что ты проживаешь чужую жизнь. Проживаешь ли? Или только снится?
- Тогда что же заставило вас сюда прийти? Причину выяснить нужно хотя бы для того, чтобы определить степень вашего отношения к проблеме. – Саровский старался говорить насмешливо и легко. И у него получалось. Серьезность с этим человеком не прошла бы. Только не в данной ситуации.
- Мама очень сильно просила, да и Юлька тоже. Ну, жена. Мне правда все равно. Поэтому я здесь.
С ним будет трудно. Это Саровский уже понял. Оставалось определить, насколько.
- Тимур Тахирович, а Вы сами как считаете, у вас все в порядке, или что-то в Вашей жизни все-таки не так?
Тимур вдруг засмеялся. Заливисто, как мальчишка. Отсмеявшись, он просто и четко спросил:
- В жизни? Док, вы думаете, я жив?
И все. Лицо вдруг превратилось в маску. Ровно четверти секунды хватило на то, чтобы из смеющейся мордашки озорного мальчугана оно молниеносно мимикрировало в парафиновую маску, под которой не скрывалось ничего, кроме пустоты. Или хаоса. Что в данной ситуации было почти равнозначным.
Диагноз в голове у Саровского стал проясняться. Первое предположение – переутомление вследствие стресса – было отметено за нелепостью, и за ним пришло новое – истерия, возможно, легкий психоз на почве пережитого нервного потрясения.
Следующий вопрос должен был дополнить картину.
- Скажите, как Вы считаете сами, то, что сейчас с вами происходит, - на этих словах Тимур повернул голову в его сторону, поскольку до этого наблюдал блики на стене, - следствие каких-то пережитых вами событий, или случилось самопроизвольно?
Маска безразличия вдруг исказилась. Напряглись желваки, морщина на лбу углубилась и прояснилась, прищур глаз стал сильнее.
«Значит, все-таки да».
- Да.
И молчание. И вновь пустота и равнодушие. И если заглянуть в зрачки – не найти ничего, кроме воздуха. Или тумана…
- И мне, конечно, придется рассказать Вам, после каких именно, ведь так?
- Если считаете нужным. Но… иначе – зачем Вы здесь?
«Этот господин в Брионии оказался и вправду достойным. Серега не врал. Ну что ж… Мне, по большому счету, от этого никакой разницы».
- Я потерял кое-что в жизни. Человека. И, отчасти, по своей вине. Потому что мог удержать. Но не сделал этого. А с ним… - вдруг стало жарко. Внутри, в животе и груди. Очень жарко. Что я говорю? Зачем я ему это говорю? – А с ним и себя. Меня больше нет. Потому что настоящим я был только тогда. В той жизни. Где был он.
Саровский понял все четко и сразу. Вспомнилось досье, которое он читал перед тем, как провести эту консультацию. Корень проблемы был ясен. А это уже полдела. Оставалось выяснить степень и характер их связи, чтобы не ошибиться с глубиной травмы…
- Что значил для Вас этот человек?
- Все. Теперь ничего не осталось.
Слишком поспешный ответ. Слишком уверенный и безнадежный. И даже не берет в расчет жену, семью. Неужели там было что-то большее, чем…?
- В каких отношениях Вы состояли?
Поднял взгляд и ухмыльнулся. Глаза по-прежнему пусты.
- Мы были друзьями. И коллегами. Близкими людьми. Но, видимо, недостаточно. Для него этого оказалось недостаточно. Недостаточно, чтобы остаться. – Последняя фраза произнесена уже на выдохе.
«Значит, они все-таки не были близки… Ну что ж. Хотя, он вполне мог это скрыть…».
- Тимур Тахирович, а Вы с этим человеком не были близки? – последнее слово пришлось выделить интонационно.
- Нет.
Просто и прямо. Честно.
Саровский поверил. Уж на что, а на человеческую ложь нюх у него был отменный.
«Значит, ситуация не усугублена физической связью. Это радует. Работать будет проще».
- Вы осведомлены о моей методике? Согласно ей, сеанс длится полчаса. Это оптимальное время для откровенной беседы. Наши полчаса истекли. Последний вопрос, который я Вам задам, не требует сиюсекундного ответа. Ответ на него Вы дадите мне в следующую нашу встречу. Если она состоится.
Кивок головы. На все согласен.
- Тимур Тахирович, подумайте, пожалуйста, над следующим: если бы Вам была предоставлена возможность все исправить, что-то вроде второго шанса переписать Вашу историю «на чистовик», как именно Вы бы поступили? Продумайте все до мельчайших деталей. Очень подробно. Изложение этой концепции я жду от Вас на нашей следующей встрече.
Тимур улыбнулся уголком губ. Он вдруг почему-то решил для себя, что обязательно придет сюда еще раз. И не потому, что и вправду надеялся на помощь от этого седовласого импозантного мужчины в отличном костюме. Просто потому, что ему было здесь комфортно. И что-то внутри подсказывало, что сюда стОит вернуться.
- Хорошо, когда мы увидимся?
Саровский не ожидал другого ответа. Он уже понял, что этот пациент был внутренне согласен.
- Давайте в пятницу. В восемь. Вы сможете?
- Вполне. У меня ненормированный рабочий график. Ха.
Тимур встал и вышел из кабинета. Когда за ним закрылась дверь, Саровский нажал кнопочку селектора: - Вика, зайди, пожалуйста.
Дверь приоткрылась, впуская девушку. Она подошла к столу, за который Саровский уже успел переместиться.
- Ты узнала его?
- Конечно, Олег Евгеньевич. Я когда-то очень эту программу любила. Еще в институте. А их дуэт – особенно. Он так постарел… - Вдруг неожиданно закончила Вика, вздохнув, и вложив в этот вздох максимум сожаления и грусти о прошедшем.
- Ты не помнишь, что там говорили и писали о их дуэте?
Следующие пару десятков минут Саровский провел, выслушивая сплетни и слухи четырехлетней давности. Когда дверь за вышедшей из кабинета помощницей закрылась, в его мозгу уже окончательно созрела мысль, что в этой истории не все так просто. Очень непросто. И с этим предстояло разобраться.
II
Дарья Олеговна Саровская и в свои двадцать пять оставалась Дашенькой для друзей, Дашутиком для родителей и Шэйди для коллег. Ни один из них, а штат состоял не только из англичан, но и из французов, так и не захотел научиться выговаривать «Дарья», поэтому в ход быстро было пущено короткое «Шэйди», которое почему-то напоминало иностранцам простое русское Даша. Сама Шэйди была не против. За дружелюбие, открытость и абсолютное отсутствие чванства ее и любили.
Темно-русое каре, пронзительно голубые глаза и вечная, не сходящая с губ улыбка. Умница, красавица, опора и гордость семьи.
…
- Привет, Викуль, папа у себя? – Дарья влетела в приемную отца, тотчас наполнив пространство своим запахом, светом и звуком.
- Привет, Дашутик. А он на обед вышел… - Вика искренне любила этот сгусток позитива и всегда была рада видеть его на своем рабочем месте.
- Ладна, я его тогда в кабинете подожду. Как поживаешь вообще?
- Все течет. Как сама?
- Ох, отлично, по большому счету, но вот только босс опять чем-то недоволен, видимо, все-таки придется ехать в главный офис, разбираться с логистами. Что за люди? Всегда с ними проблемы… - даже разговор о рабочих неурядицах она вела так непринужденно, будто говорила о миланском шоппинге, увенчавшемся многочисленными трофеями.
- Так это же замечательно! Лондон… Я бы с удовольствием слетала…
- Эх, Викуль. Это только так кажется. На самом деле, во время рабочих поездок не то, что Лондон, ты и себя утром в зеркале увидеть не успеваешь… К тому же ты наслышана о моем боссе… С ним уж точно не до осмотра «поинтс ов вью», - Дашка смешно скорчилась, растягивая гласные в последней фразе на манер английского акцента.
Маленькое аккуратное творение рук Марка Джейкобса для дома Вьютон, до настоящего момента висевшее на локотке девушки, вдруг завибрировало и зажужжало. Извлекая оттуда изящный флип, Дарья подмигнула собеседнице, извиняясь, и отошла к окну. Разговор длился не более минуты, но после того, как крышка флипа была захлопнута, Даша издала нечто среднее между победным кличем апачей и звуком, которым самец пеликана привлекает самок в периоды брачных игрищ.
Вике только и оставалось, что спросить:
- Ты чего?
- Викуленька, дорогая, вот радость-то!!! Только что помощница звонила, сказала, шеф решил сам приехать! Это ж не придется перелет терпеть! Вот только… - лицо на миг стало серьезным и немного растерянным, - он же тоже страсть как летать не любит… Почти никогда и не летает. Как же решился? А, не важно. Главное, что прилетает. Ура, Лондон отменяется!!!
С этим криком девушка удалилась в кабинет, ждать отца. Вика только покачала головой ей в спину. «Смешная ты, Дашка. Кто ж от Лондона отказывается…».
Папин кабинет был для Дарьи целым отдельным государством. Еще в школе, когда отец только начинал свою практику, в те далекие девяностые, она каждый раз с восторгом и предвкушением заходила в его тогда еще далеко не такой шикарный кабинет, и не было для нее тогдашней ничего лучше, чем возможность просто посидеть там, рассматривая книги и статуэтки на столе.
Вот и сейчас, зайдя, она первым делом направилась к креслу, в котором отец вел приемы. Проходя мимо стола, краем глаза мазнула по раскрытой папке с личным делом. «Скорей всего, очередной пациент», - мысль ушла бы незамеченной, если бы сознание не зацепилось за что-то. Пришлось даже отступить шаг назад и повернуть голову. Точно, знакомая фамилия… Даша не имела манеры рыться в деловых бумагах отца, и не считала это этичным, но сейчас внутри что-то подсказывало, что нужно обязательно посмотреть. Нужно. Обязательно. Она не стала поддавать это сиюсекундное чувство рациональному анализу, впрочем, даже если бы и стала, вряд ли бы это у нее получилось. Вместо этого она просто взяла открытую папку в руки.
«Точно. Это же он! Как же? Каштан! - Вдруг стало так весело, будто нашла на столе не чужое врачебное досье, а кусочек радуги, одним концом уходящей в детство, туда, где осталось что-то любимое и родное до боли, - Тимур Батрутдинов! Боже мой, и вправду он…».
Даша быстро пробежала глазами по строчкам досье. Посмотрев на фотографию, нахмурилась. Слишком уж разительно отличался человек, сейчас смотревший на нее с глянцевого целлулоидного квадратика, от того, кто еще несколько лет назад мелькал на экране телевизора, выливая оттуда на неподготовленных зрителей огромное количество теплой, светящейся энергии, приправленной улыбками и лучистыми взглядами.
Даша перевернула страницу. А вот и они. Вдвоем. Тимур и Игорь. Каштан и Бульдог.
«Какой он тебе Бульдог? – она мысленно одернула сама себя. – Видел бы Игорь Юрьевич, что ты его фотографии в досье его же бывшего коллеги рассматриваешь».
Конечно, второй мужчина на фотографии не был никаким Бульдогом. Это был Игорь Юрьевич Харламов, Дарьин начальник, владелец нефтеперерабатывающего бизнеса, а именно международной компании «Шлюмберже Лоджелко Инкорпорейтед», которую он унаследовал от деда, отошедшего к старости от дел. Но… на этой фотографии, в рамках этого иллюзорного мирка, где существовали только две улыбающиеся рожицы, он был совсем не похож на себя, такого, каким его знала Дарья. Каким его знали все. Он не был собранным, зажатым и «застегнутым на все пуговицы». Даша вдруг увидела своего начальника таким, каким он был раньше, еще до… Открытым, смеющимся и светящимся. Изнутри. Светящимся удовольствием и какой-то необъяснимой теплотой. Эти двое на фото смотрели друг на друга и смеялись. Их состояние передавалось через фотобумагу, годы и километры. Глядя на этих людей, сразу становилось понятно, что такое счастье. Они воплощали его, и это было невозможно скрыть. Контраст увиденного и того образа, который укоренился в Дашином сознании, был настолько разителен, что ей потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Вдруг разом вспомнилось все то, что они вытворяли тогда, на подмостках Камеди. Ожидая своей первой встречи с новым начальником, сразу после того, как она прошла собеседование, ей думалось, что сейчас она встретится с тем самым Гариком «Бульдогом», к образу которого привыкла в юности, наблюдая за ним на экране. Когнитивный шок, испытанный ею во время первой встречи, заставил стереть из памяти воспоминания об экранном образе. В кабинет в тот день зашел мрачный, неприветливый мужчина, слишком измученный и глубоко несчастный. Это так разительно отличалось от того, что Даша ожидала увидеть, что первые несколько минут разговора она даже не находила, что отвечать. После этой встречи Даша никогда не вспоминала о том, что было. Может быть, он всегда и был таким. А то, что ей помнилось, было лишь образом, клоунской маской.
И вот эта фотография. Она смотрела на нее, не отрываясь и не веря своим глазам. Значит, все-таки нет… Значит, не могло все это быть напускным. Потому что вот они – стоят, обнявшись, и улыбаются.
«Что же с вами произошло, Игорь Юрьевич? Что могло произойти с человеком, чтобы он так разительно изменился?».
От мыслей Дашу оторвал звук открывающейся двери. В кабинет вошел отец.
- О, Дашутик, какими судьбами ко мне? И, конечно, опять вместо обеда… Ты посмотри на себя – скоро можно будет в карман прятать! – Саровский подошел к дочери, обняв ее и вытащив из ее рук папку, - Вот так, значит, копаемся в отцовских рабочих бумагах, да?
Шутливо ворчливый тон отца и его бодрое бурчание вывело Дашу из оцепенения. Она поздоровалась, и, наскоро объяснив цель визита – «Думала, придется по работе лететь в Лондон, но уже дали отбой, так что тревога оказалась ложной» - и она тут же перешла в атаку.
- Пап, а расскажи мне об этом пациенте. Это же бывший друг Игоря Юрьевича! Я знаю, что не в твоих правилах, и все такое… но мне очень нужно знать, правда. Ты же понимаешь, я - *поворот пальца, приложенного к губам*. Пап, ну правда…
Саровский хотел было ей возразить, но что-то внутри не дало ему этого сделать. Где-то в мозгу щелкнул переходник, и загорелась табличка: «помощь». Что-то подсказывало: нужно рассказать. Что-то подсказывало, что где-то близко может оказаться ключ к решению проблемы…
Диалог, состоявшийся в последующие сорок минут, был тем, что называют «судьбоносным перевалом». По крайней мере, в двух судьбах уже был намечен крен. Только владельцы этих самых судеб об этом пока не догадывались. Двое, беседовавшие в кабинете, впрочем, пока тоже.
III
Каждому знакомо это чувство. Когда что-то не в порядке, что бы ты не делал – открыть машину, нажать на кнопку лифта, купить воду или подписать бланк – нет разницы, что именно, все равно где-то на периферии сознания ты чувствуешь, даже нет, явственно ощущаешь, как мерцает маячок: «траббл». И присутствие этого невыносимого маячка не дает спокойно дышать. Выматывает и разрывает мозг.
Дарья сидела в своем кабинете. Проблемы с отделом логистики мало того, что не были улажены. Они, наоборот, грозили превратиться в катастрофу. Припомнился конспект по менеджменту: «Кризисная ситуация – это ситуация, которая рискует подорвать или разрушить доверие к компании». «Ну вот. Еще не хватало, чтобы из-за неслаженной работы московского и лондонского отделов рухнул график поставок и ТНК отказались с нами работать…. За этакий подрыв доверия к компании шеф сам кое-кому кое-что надорвет».
Мысли в голове были. И даже работать, пусть из-под палки, но все же удавалось. Но чертов маяк, мигавший надписью «что-то не так», постоянно напоминал о себе.
Это произошло, когда Даша разговаривала с помощником. Это сложно было назвать разговором, скорее, помощник изощрялся в словесных экзерсисах, пытаясь «..уверить Дарью Олеговну, что все необходимые звонки уже сделаны и не только номер, но и машина зафрахтована…». Следующей должна была следовать Дарьина реплика. Но ее не последовало. Потому что она вдруг замерла на месте, продолжая смотреть помощнику прямо в переносицу. Все вдруг встало на свои места. Просто и ясно. Стало понятно, что она, Дарья Олеговна Саровская, лично может сделать для того, чтобы все наладилось. У двух, может быть, и не близких ей людей, но почему-то небезразличных. По крайней мере, она может попытаться.
Пауза затягивалась. Помощник все еще смотрел на нее в упор, теперь уже скорее с интересом. «Какой же вы молодец, Виктор. Прямо горжусь вами» - далее последовал поворот на каблуках и цокот в сторону кабинета. Виктор так и остался стоять посреди конфернц-зала.
Так, сделать голос поспокойнее. «Чего это ты, милочка, взволновалась? Ты просто чуть-чуть подтолкнешь их, и все. Самую малость. Ну, с Богом».
- Витя, зайдите ко мне, пожалуйста.
…
Набрать номер оказалось делом несложным. Гораздо сложнее оказалось договориться с человеком на том конце провода.
- Добрый день, Тимур Тахирович. Это Дарья … Виноградова, начальник HR-отдела «Сонико интернешл». Мы хотели бы организовать корпоративную вечеринку для наших сотрудников. Мне посоветовали обратиться именно к Вам.
- Добрый день, Дарья. Мне очень приятно, что Вы решили нам позвонить, но… видите ли, сейчас у нас небольшие проблемы с загруженностью, поэтому вынужден Вас огорчить – сейчас мы подобными проектами не занимаемся.
- А… это временно, или Вы вообще пока что не беретесь? Просто наше мероприятие не из разряда срочных и мы вполне могли бы его отложить на какой-то срок… - в голове одна мысль: «Боже мой, что я несу? Кошмар, да он сейчас просто пошлет меня. И какого я вообще заговорила о корпоративе? Переиграть уже не получится…».
- Дарья, о чем Вы? Вы собираетесь откладывать мероприятие только из-за того, что одна из фирм не может оказать Вам услуги по его проведению? Вы шутите? Я с удовольствием дам Вам телефон наших друзей, и они организуют все на высшем уровне…
Нужно было что-то делать. Голос был усталым и безразличным. Нужно что-то придумать. Что-нибудь.
- Тимур Тахирович, мы можем встретиться?
На другом конце Москвы мужчина, сидевший в кресле и до этого момента рассматривавший заставку на мониторе, от неожиданности даже оторвался от этого, несомненно, увлекательного занятия. «Ничего себе, неужели бывшая поклонница решила таким образом наверстать упущенное? Ну, детка, ты даешь», - Тимур усмехнулся про себя, но значения этому не придал: подобные прецеденты уже случались. Что поделать, отголоски былой славы.
- Зачем же, Дарья? Телефон той фирмы я Вам могу и по телефону продиктовать… - стало интересно, как же она будет выкручиваться. Хотя… не то, чтобы интересно. Апатия не оставляла пространства для этого замечательного чувства – интереса. Просто надо же было ей что-то ответить.
- Мне не нужен телефон этой фирмы. Мне нужно увидиться с Вами лично. Я не прошу о большем. Одна встреча. Это займет у Вас десять минут. Без дороги. Тимур Тахирович, Вы могли бы потратить десять минут своей жизни на меня? Я очень Вас об этом прошу.
Тимур рассмеялся. Забавная девчонка, однако. Пришла новая догадка – это журналистка. Точно. Копает сенсации для какой-нибудь паршивой газетенки. Ему вдруг представился заголовок статьи, что-то в стиле: «Бывшая звезда экрана. Грустный клоун: старость подкралась незаметно», или подобная чушь. Довольные читатели какой-нибудь «Экспресс-газеты» будут наслаждаться его унылым фэйсом целых сорок секунд. В метро, по дороге на или с работы. В других местах подобной прессы не читают.
В трубке молчали. И ее дыхания не было слышно. «Какая мне разница? Увижу поблизости фотографа – просто натравлю службу безопасности потом. Все просто».
- А Вы знаете, Дарья? Я согласен. Если Вам очень нужно, я могу с Вами встреться. И не буду спрашивать, зачем. Мне не интересно. Я Вас только сразу предупреждаю: никаких фотографий. Увижу фотографа – пленка будет изъята вместе с аппаратурой. Вы вняли?
«О чем он вообще? Какой фотограф?» - Дарья, мягко говоря, недоумевала. Пока не вспомнила, что ее собеседник все-таки бывшая знаменитость. Если они вообще бывают «бывшими». «Он, наверное, решил, что я журналистка. Этого только не хватало».
- О чем Вы, Тимур Тахирович? Какие фотографии? Мне не нужны Ваши фотографии абсолютно. («Они у моего отца и так на столе валяются»). Мне бы только поговорить. Только несколько минут Вашего внимания. И все.
- Как хотите. Но если что – я предупредил. В девять завтра Вас устроит?
«Как теперь объяснить ему, что он должен подъехать по определенному адресу, да еще и в определенное время? Черт, сейчас откажется…», - Даша лихорадочно пыталась что-то придумать, и не могла. Оставалось говорить правду.
- Тимур Тахирович, Вы только не нервничайте, но… Я Вас умоляю: Вы можете подъехать в среду к Ararat Park Hayatt к десяти вечера? Это очень важно. Вы себе не представляете, как.
Такой наглостью даже Тимур был слегка ошарашен. «Ничего себе…»
- И как Вы себе это представляете? Вы звоните, утверждаете, что Вам нужно встретиться, и выясняется, что я еще и должен куда-то подъехать, плюс к тому, в удобное Вам время. Дарья, Вам говорили, что Вы большая оригиналка?
«Шутит. Значит, не все потеряно».
- Тимур Тахирович, я Вас уверяю, Вы не пожалеете. Я уверена, что не пожалеете. Почему-то уверена. Это всего лишь десять минут. Подумайте, во сколько раз больше времени мы теряем на какие-то вещи, которые никогда не принесут нам удовольствия. А в том, что эти десять минут будут потрачены не зря, я не сомневаюсь. Возможно, это будут самые важные десять минут в Вашей жизни.
Что-то дрогнуло. Там, в том отдаленном углу души, который был заперт навсегда. От всех и на сто замков. От этой ее последней фразы вдруг что-то заныло. И неуловимо изменилось. Простые слова неожиданно напомнили Тимуру о том, о чем он запрещал себе думать. Все самое важное в его жизни было связано с … «Так, стоп. Она не имеет к нему никакого отношения. И не может иметь. Причем здесь он вообще? Бред какой-то». Следующая фраза удивила Тимура самого даже больше, чем его собеседницу.
- Я подъеду. До свидания.
Положить трубку. «Невежливо? Возможно. Мне все равно».
Это было ложью. Впервые за последние сутки Тимуру было не все равно. Брешь в стене апатии была пробита. Шок. Несколько слов, сказанные какой-то незнакомкой. Вообще не относящиеся к делу. Но почему-то хотелось думать, что она имела ввиду именно то. То, что не давало жить. То, что медленно гасило и утаскивало в пропасть отчаяния, или безразличия. Это давно уже были синонимы. Очень хотелось так думать. Но только сознание четко понимало, что это не может быть так. И он здесь ни при чем. Сюр.
…Апатия вернулась только к вечеру, с первыми звуками Юлькиного голоса.
IV
Перекошенное, бледное лицо Игоря Юрьевича Даша заметила еще на трапе. На земле его легко можно было идентифицировать по шатающейся походке. Среди довольных и счастливых прилетевших он смотрелся инородным телом. Впрочем, грех был жаловаться, хорошо, что вообще живым долетел.
Ей почему-то вдруг вспомнились удивленные глаза харламовского московского зама, когда она заявила, что сама поедет встречать шефа в аэропорт. Изумлению того не было предела. Еще бы, давно это у нас начальники HR-отделов ездят встречать боссов сами? Даша улыбнулась. «Представляю, что там теперь про меня говорят. Стенам курилки придется несладко».
Молчать всю дорогу до гостиницы оказалось делом не таким и сложным. Он рассказал про свою нелюбовь к перелетам еще по пути к машине, и попросил отложить обсуждение служебных дел до завтра. Даша согласилась не без облегчения. Ей даже на какое-то мгновение стало неудобно и подумалось, что она все это затеяла совершенно не вовремя, потому что Игорь Юрьевич и вправду ужасно выглядел, и эта встреча сейчас, возможно, не самая лучшая идея… Мысль угасла, так и не успев перерасти в серьезное угрызение совести. Потому что вспомнилась та фотография на второй странице папиного досье. Два молодых человека обнимаются и смеются, глядя друг на друга. Больше в том, что она делает, Даша не сомневалась ни секунды.
Машина прибыла к гостинице ровно без четырех минут десять. Даша проводила шефа к ресепшну, где он был оставлен ею заполнять бумаги. Вышла на крыльцо. Десять ноль четыре. Тимура не было.
«Там их заполнять-то минут десять… А в номере он сразу спать ляжет. Где же ты?» - даже самой себе она не могла бы объяснить, почему так переживает. Кто они ей? Зачем ей это вообще? «Боже, Дашка, тебе двадцать пять. Чем ты занимаешься? Что за детективное агентство «Лунный свет»? Ну, любила ты в юности посмотреть это дурацкое шоу… С чего ты взяла, что то, что ты устроила – вообще им нужно?». Ответа не было. Только лица на фото. Два человека на куске бумаги. Два человека, которые отличались от тех, кого она видела минуту назад и того, кого она видела на первой фотографии в папином кабинете, как небо и земля. Которые были лишь тенями себя прошлых. Это и был ответ.
Тимур подошел со стороны паркинга.
Сбежать по ступенькам, подойти ближе.
- Здравствуйте, Тимур Тахирович. Это я Вам звонила. Я Дарья.
Улыбнулся безразлично.
- Здравствуйте, Даша. Приятно. Ну так что, о чем Вы хотели поговорить? Мы так и будем разговаривать здесь? – Тимур обвел подступы гостиницы взглядом, демонстрируя, что хоть это «Арарат Парк Хаятт», все равно место для общения не самое подходящее.
- А мы не будем разговаривать. Я просто хочу, чтобы Вы увиделись с одним человеком.
- Приехали. Это что, розыгрыш? Я понял. Это кто-то из ребят заказал? Аааа, точно. Таир? Я угадал?
На лице Тимура появилась улыбка. Подумалось, что это кто-то из друзей балуется. С кем не виделся дольше всего? С Таиром уже несколько месяцев не пересекался. Тот вполне способен на такие шутки…
- Нет, Тимур. Это не розыгрыш. Пойдемте внутрь.
Слишком серьезно прозвучало. Девчонка слишком напряжена. Тимур разом откинул идею про розыгрыш, поверив ее интонации. Больше предположений пока не было.
Через холл он шел за ней, попутно рассматривая обстановку. Почему внутри «Арарата» он раньше никогда не был. Она остановилась так резко, что Тимур чуть не налетел на нее сзади. Отпрянув и подняв голову, он замер. Стало вдруг жарко. Очень. Стало нечем дышать.
Около ресепшна стоял и заполнял какие-то бумаги Игорь Юрьевич Харламов собственной персоной. Боковым зрением заметив около себя движение, он поднял глаза. И теперь смотрел на Тимура, не шевелясь и не моргая.
Так они и стояли, пока Даша не произнесла: «Игорь Юрьевич, Вы в номер сами подниметесь? До свидания, Тимур Тахирович. Игорь Юрьевич, значит, завтра, как договорились, на девять в офисе, да? До свидания». И ушла.
А они продолжали стоять, глядя друг другу в глаза. А потом вдруг Тимур подошел, подал руку и сказал: «Ну здравствуй, Игорь Юрьевич». И тот ответил на рукопожатие и на приветствие.
Еще что-то говорить было больно. Видеть его лицо сейчас тоже было больно. Думать и дышать было больно. Осознавать, что прошло четыре года, было не просто больно. Было невыносимо.
- Ты..
- Ты..
Одновременно произнесли начало фраз. Замолчали оба. Слова обесценились, слишком резко и слишком бесповоротно. Не имели больше смысла. Каждый из них все понимал без слов. И каждый знал, что другой понимает. За эти четыре года они так и не смогли стать чужими. Хотя старались.
В следующую секунду Тимур сорвался с места, неожиданно кинувшись к Игорю и сдавив его в объятиях со всей силы. Он сжимал его настолько сильно, насколько мог. Это апатия, не дававшая дышать все эти месяцы, уходила из его тела. Игорь сжимал Тимура в ответ. С такой же силой. Это боль, мешавшая существовать, выветривалась из мозга.
Молодой человек, стоявший за стойкой ресепшн, смотрел на них слегка обалдело. После стольких лет работы в гостиничном бизнесе его мало что могло удивить. Но вид резидентов некогда его любимого развлекательного шоу, обнимающихся у него на глазах, было делом не вполне ординарным. Поэтому он смотрел на них во все глаза. Подошедший портье что-то ему сказал, но он лишь вяло отмахнулся.
***********************************************************************************************
Весь клан Саровских был в сборе. Еженедельный семейный ужин был святым ритуалом, который никто старался не нарушать. Где-то между горячим и десертом Тамара Владимировна вспомнила, что они давно не были в театре.
- Олег, а что нам мешает посетить какую-нибудь антрепризу - я давно не созерцала великолепного Меньшикова - к примеру, в эту пятницу? Что ты об этом думаешь?
Саровский нахмурился, припоминая рабочий график.
- Дорогая, исключено. У меня в пятницу на восемь еще пациент. Не уверен, что я успею.
Повернувшись к дочери, Саровский добавил:
- Кстати, тот самый, твоего начальника друг.
Даша вскинула голову:
- Батрутдинов? А он больше к тебе не придет.
И улыбнулась.
- С чего ты взяла? – Отец был искренне удивлен.
- Я почему-то в этом уверена. В пятницу вечером он, скорее всего, будет уже где-то в районе Ноттинг-Хилла. Ему неудобно добираться будет. – Даша озорно хихикнула, и вытерла уголки рта салфеткой.
- А ты откуда знаешь вообще? Да и… лечение негоже бросать незаконченным. У него и вправду серьезные проблемы…
- Пап, да нет у него уже никаких проблем. К тому же… ты же умный, ты должен понимать: в некоторых ситуациях психоанализ бессилен.
URL записи
@темы: Comedy Club, Цитаты
-
-
08.01.2009 в 03:49-
-
08.01.2009 в 04:10-какая к чёрту популярность!
-а?
-няя!
(с)
miss Jane
я Вас очень понимаю, я вообще распечатываю, чтобы найти потом Фик там, где его оставил.
-
-
08.01.2009 в 10:23распыляетъ инсектицидънаш любимый писатель.-
-
08.01.2009 в 11:03reserve1, и я понимаю почему.
Энлиль Маратович
-
-
08.01.2009 в 14:45Энлиль Маратович
комменты по второму кругу, ага))
-
-
08.01.2009 в 15:34-
-
08.01.2009 в 15:46в данном случае я смогу обратиться к Снусу)
-
-
13.03.2009 в 16:45